Кира Измайлова - С феями шутки плохи [litres]

– Сейчас… – вздохнула сестра и протянула синице кусочек ветчины. Та ловко схватила его и упорхнула. – Давай поищем еще…

Я взяла светильник и встала. Он давал уже совсем мало света, а размахивать волшебным пером что-то не хотелось.

Синица выпорхнула откуда-то из темноты и задорно чирикнула. По полу что-то покатилось, и я быстро нагнулась.

Это была жемчужина. Не сверленая, красивая крупная жемчужина!

– Это ты принесла? – обратилась я к синице, прихорашивавшейся на ручке корзины. – Спасибо тебе, добрая птица…

Та снова пискнула, вспорхнула и исчезла.

– Интересно, где она ее взяла? – вслух подумала Агата.

– Должно быть, там, в саду, – решила я. – Помнишь, ты нашла в клетке речной жемчуг? А эта могла укатиться в траву, и ее не заметили. А может, и нет…

– Так или иначе, синичка нас спасла, – вздохнула сестра с облегчением, и в этот миг светильник погас. Мы оказались в кромешной темноте.

К счастью, продлилось это недолго: мрак рассеялся – явилась фея, а с нею вернулся и свет.

– Ну что, Маргрит? – спросила она. – Выполнила ли ты мое задание?

– Да, – ответила я, кивнув на корзину. – Изволишь пересчитать?

Она взглянула на жемчуг долгим взглядом, потом нехотя кивнула.

– Ты выполнила третье задание. Желаешь сразу получить четвертое или хочешь отдохнуть?

– Сразу, – ответила я, хотя видела, что Агата валится с ног. Впрочем, если бы мы не искали проклятую жемчужину, то могли бы вздремнуть. Да и в том саду можно было славно поспать часок-другой…

– Идем, – улыбнулась фея и повела нас куда-то еще.

Колоннады, колоннады, статуи… и ни одной живой души. Неужто тут в самом деле никого больше нет? Странно, ведь на поляне в танце кружилось много фей! Быть может, они прячутся и наблюдают исподтишка? Но тогда почему никто не рассказал госпоже, как именно мы справлялись с заданиями? Или им просто интересно посмотреть, как смертные пытаются переломить волю сильной феи? Или у них свои игры, как у интриганов при дворе? Должно быть… Тогда отчего никто нам не подсказал, чтобы испортить игру этой фее? Или так нельзя? Впрочем, помощи от здешних обитателей лучше не ждать, а дождешься – не принимать, а то мало ли чем обернется их доброта!

Фея снова привела нас в сад, но уже другой – этот был не ухожен и давным-давно заброшен. Сухие деревья, обвитые мелким вьюнком, воздевали корявые ветви к серому рассветному небу, жесткой травой вполне можно было порезать руки, а земля была тверже камня и такой же сухой.

– К вечеру вырасти здесь дерево, – сказала мне фея и улыбнулась. Меня передернуло от этой улыбки. – Любое дерево, хоть сливу, хоть каштан, лишь бы оно плодоносило. Приступай, Маргрит!

Она растворилась в первых лучах солнца, а мы переглянулись. Нет, это уже было чересчур! Мы же не волшебницы!

Я тряхнула головой. Любое дерево, значит…

– Агата, я видела у тебя яблоко, – сказала я. – Не выбросила еще?

– Нет, – помотала она головой, порылась в кармане и вытащила пожухлый плод. – Вот оно. А ты думаешь…

Я не думала, я ковыряла ссохшуюся землю бронзовым ножом. Это было тяжело, но выдолбить ямку такого размера, чтобы поместилось ссохшееся яблоко, у меня получилось, хоть я и ободрала пальцы до крови. Ну да не впервой, заживет.

– Дай флягу, – попросила я, и щедро полила этот, с позволения сказать, саженец. Потом положила ладони на землю и негромко сказала: – Старая яблоня, ты сказала, тебя когда-то вырастил из семечка человек, и ты помнишь его и по сию пору. Помоги, прошу… Помоги своим детям вырасти и дать урожай. У нас нет больше воды, земля здесь скверная, но ты ведь дичка, а дички растут чуть не на голых камнях! Разве дети твои хуже тебя? Если не поможешь, погибнем мы все – фея приказала вырастить дерево с плодами до вечера, а как это сделать, если я не владею волшебством? Только на тебя вся надежда…

Вода у нас еще была, но об этом я промолчала.

– А что теперь? – шепотом спросила Агата.

– Ничего. Давай ляжем да поспим, – ответила я. – Утро вечера, конечно, мудренее, но мы с тобой сутки не спали. А это скверно, голова совсем уже не варит…

– И то правда, – согласилась она, зевнула и улеглась на жесткую траву, а я рядом с нею. – Маргрит, я там еще желудь и орешек рядом воткнула, вдруг тоже услышат? Я, правда, не вслух говорила, ну да мало ли?

– Отчего же нет? – ответила я, легла рядом и провалилась в сон.

Мне снова снился Черный герцог. И снова не взрослым мужчиной, но и не мальчишкой, как в прошлый раз, а юношей моложе моих лет. Тогда он еще умел улыбаться искренне, и лицо у него было открытым и веселым.

Еще мне снилось, будто какая-то старуха, с трудом разогнув ноющую спину, прислушивается к чему-то вдалеке, всплескивает руками то ли от досады, то ли от испуга, да стучится к соседу, такому же старику, крепкому, седобородому деду, и они обсуждают что-то да зовут на подмогу соседа помоложе. Самим уже не по силам, а у того столько родни, знай запоминай! И старого недруга этого вот деда тоже зовут, и он пусть и нехотя, но отзывается, расправляя широченные плечи…

Тут сон оборвался, я моргнула и подумала, что спать на солнце – не самая хорошая идея. Этак напечет голову, потом соображать перестанешь!

Однако солнце вовсе не пекло – мы с Агатой лежали в тени. Я подняла взгляд и онемела: прямо над нами покачивал кроной молодой дубок. Я решила, будто мне мерещится, но тут прямо в лоб мне прилетел желудь, и я очнулась окончательно.

У подножия дуба примостилась яблонька – по листьям сразу было видно, что это дичка, однако на ней имелось несколько яблочек, даже с виду кислых настолько, что от одного взгляда на них сводило скулы. А еще – пышный куст лещины, на котором были орешки. Две или три гроздочки, еще зеленые – у таких скорлупа-то мягкая, а внутри они нежные-нежные, – но они были!

– Проснись! – толкнула я Агату, и та села, пытаясь разлепить глаза. Проморгалась – и ахнула.

– Маргрит, неужто…

– Яблоня… – тихо сказала я, утирая невесть почему навернувшиеся слезы. – Это яблоня, Агата. Она хоть и дичка, но еще не забыла людей… А старым дубом она, похоже, помыкает, как хочет. Ну а орешник молоденький совсем, ему что сказали, то он и сделал…

– Спасибо, старая яблоня, – Агата погладила стволик молоденькой яблоньки. – И тебе, старый дуб, спасибо, и тебе, орешник! Дети вам передадут, правда?

– И ясеню, и прочим, кто помог, – добавила я. – А если сумеем вернуться, сами спасибо скажем и поклонимся…

Агата посмотрела на меня и негромко сказала:

– Это кровь, Маргрит. Ты поранила руки, когда копала ямку. А потом приложила их к земле.